Никий (Νικίας), в античности сын Никерата, афинянин, государственный человек и военачальник второй половины V века до нашей эры. Богатство, добросовестность в ведении общественных дел и в личных отношениях, благоразумная осмотрительность в военных предприятиях, верность отечественным богам и традициям ограниченной демократии дали Никию, после смерти Перикла в 429 году до нашей эры, положение главы так называемой аристократической партии, в борьбе с Клеоном, Алкивиадом и другими народными вождями, более решительными, отважными и последовательными в руководительстве властным народом. Отличительную черту внешней политики Никия составляло желание сохранять мир со Спартой. Во время пелопоннесской войны Никий прилагал старания к прекращению военных действий. Так, когда в 425 году Спарта, доведенная до крайности отчаянным положением лучшей части ее войска на острове Сфактерии, обратилась к Афинам с мирными предложениями, Никий настойчиво убеждал афинян заключить мир, и только оппозиция Клеона положила конец мирным переговорам, а возобновленные военные действия против Спарты, на этот раз без участия Никия, закончились для афинян одной из блистательнейших побед.

После смерти Клеона Никию удалось склонить афинян к миру со спартанцами, который и был заключен в 421 году до нашей эры, под именем Никиева мира, на пятьдесят лет. Мир оказался непрочным, и уже в 415 году афиняне начали так называемую сицилийскую войну. Душой предприятия был Алкивиад, а целью похода, предпринятого будто бы для поддержания Егесты против Селинунта и Сиракуз, было не только завоевание всей Сицилии, но и подчинение афинскому владычеству Италии, Ливии и всей Эллады. Афиняне не жалели на предприятие ни денег, ни людей. Товарищами Никия назначены были Алкивиад и Ламах, и летом 415 года огромный, блестящий афинский флот пристал к берегам Сицилии. Разногласия между вождями, обнаружившие недальновидность и медлительность Никия, препятствовали решительным действиям против Сиракуз, а отозвание в Афины Алкивиада, по подозрению в тяжком государственном преступлении сделало Никия единственным руководителем предприятия, особенно после смерти Ламаха. Счастье совсем покинуло Никия, когда на помощь осажденным и жестоко теснимым сиракузянам явилось из Спарты и Коринфа вспомогательное войско, под начальством Гилиппа. Афиняне сняли осаду Сиракуз и перешли в оборонительное положение, укрепившись на возвышенном пункте к югу от Сиракуз. Никий упал духом, просил афинский народ о доставлении в Сицилию нового войска, а больше всего — об увольнении его от должности военачальника. Прибытие афинского флота, под начальством Демосфена, не помогло делу; несогласие вождей, болезни в войске и неудачные сражения сокращали и деморализовали афинскую армию; по вине Никия, вообще нерешительного и теперь устрашенного лунным затмением, афиняне пропустили удобный момент к отступлению, а когда, запертые неприятельским флотом с моря, дали соединенным силам союзников морскую битву, то потерпели полное поражение.

Как эта морская битва, так и последовавшие затем бедствия отступавшего в сухим путем афинского войска, ярко и с глубоким участием описаны в VII книге истории Фукидида. Демосфен со своим отрядом попал в плен, Никий с остатками войска сдался Гилиппу, военачальники были казнены, а семь тысяч афинских пленных обречены были на ужасные страдания в сицилийских каменоломнях. Только немногие из афинян возвратились на родину. Виновником несчастья, стоившего Афинам около двадцати тысяч граждан, был, по общему убеждению, Никий. Явно сочувствуя Никию, Фукидид осуждает, однако, чрезмерное суеверие военачальника, который послушался гадателей и не хотел двинуться с места до тех пор, пока не пройдет трижды девять дней после лунного затмения. По словам Полибия, Никий мог бы еще спасти афинское войско из-под Сиракуз, если бы, в суеверном страхе перед лунным затмением, не отложил отступления.